Извините за задержку!
Работа от участника Команды №1
Название: sacriface/replay
Пейринг: ПиКаме, НишиКато
Фраза: При сне менее 3 часов - остаются только низменные инстинкты - это доказано!
Читать дальше?- При сне менее 3 часов - остаются только низменные инстинкты - это доказано! –бубнил Джин, размахивая прямо перед моим носом вилкой с куском мяса на ней. Мясо готово уже было отправиться в свободный полет и покорить просторы вселенной, ограниченные пока только потолком ресторана, - Поэтому, просто перестань переживать! Кстати, здесь отлично готовят! Спасибо, что привел сюда!
Я лениво ковыряюсь вилкой в салате. Жизнерадостность Джина, даже при колоссальной нагрузке, удивляет меня. Чувствую себя вампиром, насыщающимся чужой энергией. Возможно, именно поэтому на обед я пригласил Аканиши. Иногда хочется знать, что кроме приятного ласкающего сумрака существует яркий обжигающий свет.
- Эй, ты меня слышишь? – Джин помахал рукой прямо перед моим лицом. Видно, я слишком глубоко задумался, а он уже несколько раз повторяет свой вопрос.
- Нишикидо с Като показали. Когда Ре только начинал ухаживать за Шиге, то часто приглашал сюда, - я улыбнулся. Это приятные воспоминания.
Ре часто меня сюда приглашал – пожаловаться, какой Шиге неприступный, и у него уже опускаются руки.
- Ммм, - только смог промычать Джин с набитым ртом, - ну, вот. Теперь я сыт. И доволен. И готов к дальнейшей работе. И не к работе тоже… - задумчиво закончил он, обводя взглядом помещение ресторана. Ищет очередную жертву его флюид. Не сомневаюсь, что так и произойдет, но мне хочется поговорить о других вещах. Увидеть ситуацию глазами Аканиши. Он ведь единственный знает, что происходит между мной и Казуей.
- Джин, а какие для тебя вообще инстинкты низменные?
- Томо, это очевидно: сон, еда и секс! – Джину уже неинтересен этот разговор. К нам приближается симпатичная официантка. Мне почему-то становится легко от осознания того, что Джин не меняется, его непосредственность становится именно тем так необходимым для меня светом в сумраке.
- Я дома! – скидываю обувь, куртку убираю в шкаф. Никто не выходит меня встречать. Странно, Каме сегодня должен освободиться раньше. Я надеялся на вкусный ужин. На поцелуй…
Джин, ты говоришь, что при сне менее 3 часов остаются только низменные инстинкты – сон, еда и секс? Ты не прав. Ты даже не знаешь, какие инстинкты остаются. А я знаю, что никаких.
Трудно жить с трудоголиком. Трудно жить со сломленным трудоголиком, потому что сама цель труда уже потеряна. Остается только бессмысленная гонка за совершенством, в которой уже не важна цель – важен сам процесс.
Мы с Каменаши уже много лет вместе. У нас в прошлом – и взлеты, и падения, которых боишься с каждым годом все больше. Потому что не от каждого падения можно оправиться, не после каждого можно встать.
Не верьте тем, кто убеждает Вас, что при сне менее трех часов в течение многих месяцев на протяжении нескольких лет – все также всего лишь хочется спать и есть. И спать с кем-то.
Джин, ты говорил мне когда-то, что знаешь Каме лучше всех. Это не так. Ты знаешь эти его состояния, но ты просто сбегаешь в такие моменты. Тебя тяжело винить, ведь ты не знаешь, как себя вести, ты растерян, ты не понимаешь. А я не могу просто взять и уйти.
А что нас ждет сегодня? Казуя сидит на подоконнике. Когда мы выбирали квартиру, он настоял на том, чтобы она была на верхних этажах. И обязательно с широкими подоконниками, на которых удобно сидеть.
И ведь теперь, пока ты придешь в себя, тебя невозможно отклеить от этого чертового окна, правда, Каме?
Все, что я могу, это просто тихо, осторожно, словно боясь спугнуть бабочку, сесть на пол, почти сливаясь с темнотой – свет включать нельзя. И просто наблюдать, как равнодушно ты куришь одну сигарету за другой, выдыхая дым в широко распахнутое окно, позволяя ему раствориться в прозрачном воздухе ночи.
Мои нервы напряжены, даже спину начинает сводить и знакомо начинает стучаться боль в левое предплечье.
Что случилось на этот раз? Это было слово? Движение? Мысль? Или снова нечеловеческая усталость, от которой по утрам дрожат руки и кружится голова?
Мне не нужна причина твоего состояния сейчас. Мне важно быть сейчас рядом с тобой – просто смотреть на тебя.
Казуя настолько глубоко ушел в себя, что не замечает ничего вокруг. А я лишь молчаливый наблюдатель, миссия которого – успеть, схватить за руку, удержать от одного шага, который, как тебе кажется, подарит свободу…
Что произошло? Ты не ответишь мне.
Я могу только гадать. Кто ты, Каменаши Казуя? Слишком многими словами тебя можно описать по отдельности, но вместе образ не собирается…
Шлюха? Возможно. Но для меня это неважно. Наркоман? Вряд ли. Но, даже если и так, что с того? Я люблю тебя. Изнасилование? Слишком страшно, я гоню эту мысль прочь. Трудоголик? Безусловно. Живя с тобой много лет под одной крышей, я так и не понял, кто ты. Перфекционист? Да, логичное следствие трудоголизма. Актер? Тоже да. Настолько хороший, что порой и не различишь, когда ты настоящий, а когда играешь или репетируешь очередной образ, созданный для того, чтобы сводить с ума тысячи фанаток. Даже сейчас ты так держишь сигарету, будто тебя снимают лучшие режиссеры и фотографы.
Очередная сигарета, щелчок зажигалкой. Я знаю, что сегодня не будет того одного шага, который, как тебе кажется, подарит свободу… но все равно не могу расслабиться. Кажется, это называется паранойя. Навязчивая идея? Сдавливаю виски пальцами. Я боюсь погрузиться в твой мир. Не зови меня.
А люблю ли я тебя, Каменаши Казуя? Что нас связывает? Работа? Юношеская влюбленность, переросшая во что-то большее? И переросшая ли? Друзья? Все это близко, но все равно не то… что-то невесомое, ускользающее от моих грубых, далеко неутонченных мыслей.
Я ненавижу тебя в такие моменты. Ты заставляешь меня сомневаться в себе. Ты не знаешь, насколько это больно, любить тебя, Казуя… приносить каждый раз себя в жертву, следуя за очередным твоим приступом… И знаешь, я не могу тебя винить. Ведь дело не в тебе. И не во мне. Мы сами выбрали друг друга.
Ты проводишь пальцами по раме. Твои пальцы – совсем не как у героя какого-нибудь романа – чуть пухлые, не слишком длинные, с аккуратными короткими ногтями. Я люблю каждый из твоих пальчиков и люблю, когда они вычерчивают на моем теле только тебе понятные письмена.
Ты грациозно потягиваешься, легко спрыгивая с подоконника. Привычно чувствую, как напряженное тело расслабляется.
- Пи, ты голоден? – садишься рядом на пол. В глазах – снова горят огни, а на щеках – ямочки от лукавой улыбки. Вот так просто из сломленного ты вновь становишься айдолом…
- Да, - простой ответ. Первый раз ты показываешь, что знаешь, что я наблюдаю за тобой.
Казуя берет меня за руку и целует обратную сторону запястья. Это его способ сказать спасибо.
- Я приготовил ужин. Пойдем, - тянешь меня на кухню.
Ты знаешь, я люблю тебя, Каменаши Казуя.
Работа от участника Команды №2
Название: Окаэри
Пейринг: НишиКато, ПиКаме
Фраза: Самый верный способ получить ответ - это задать вопрос.
Читать дальше?– Тадайма, – воровато шепчет Шиге. – Тадайма.
Он знает, что Рё сейчас в городе, но все равно не может заставить себя произнести это во весь голос. Нишикидо вовсе не говорил ему – чувствуй себя как дома или приходи в любое время; он молча дал ему ключи, когда в очередной раз застал сидящего на корточках Шиге под своей дверью. Два маленьких на кольце и один отдельно, короткая цепочка, соединенная с кольцом, обрывается через несколько звеньев так, будто над ней поработали с плоскогубцами. Шиге тогда не спрашивает, почему Рё не купит новый брелок, потому что натыкается на его колючий, запрещающий взгляд.
Из кухни тянет чем-то кислым. Шиге морщится от неприятного запаха. Рё наверняка опять забыл выкинуть мусор и это так на него похоже. Иногда Шиге кажется, что за эти несколько месяцев (месяцев? как мало, боже) он узнал о Рё больше, чем за все предыдущие годы. Шиге запоминает каждую мелочь. Любое слово, произнесенное Рё, даже невзначай или в шутку, врезается в его память так, будто он опять готовится к сессии и постоянная зубрежка делает его восприимчивым к любой информации. Однажды Шиге даже снится, что он сдает экзамен по Рё. В тесте огромное количество вопросов, а времени катастрофически мало и под конец Шиге, уже не думая, лихорадочно ставит галочки, надеясь на случай и свое везение.
Шиге еще стоит в темноте прихожей, словно раздумывая, не повернуть ли назад и его рука еще касается дверной ручки, когда из спальни доносится:
– Рё, чего ты там застрял? Мне холодно.
Шиге вздрагивает, в ту же секунду понимая, чьи ключи он так сильно сжимает в своей руке. Его странные сны, постоянное желание быть рядом, смотреть, слышать. Все наспех, в страхе не успеть почувствовать. Шиге поворачивает голову и смотрится в зеркало. Выражение его лица сейчас точь-в-точь как у того парня из нашумевшего ужастика, когда он бежит сломя голову сам не зная от чего и пока он бежит – он жив.
Наверное, Шиге всегда это знал.
– Почему я не влюбился в тебя? – уныло спрашивает Шиге у Коямы, наблюдая за тем, как он нарезает овощи. Получается у Кея не очень, но сам процесс – довольное лицо в бисеринках пота и тихое мурлыканье – всегда успокаивает Шиге и ради этого он готов терпеть непрожаренное мясо или пересоленный суп.
– Потому что я хороший парень? – улыбается Кояма. – Ты такая девчонка, Шиге. Все время западаешь на крутых и равнодушных парней.
– Когда это я западал?
– А Джимми МакКи?
– Мне было пятнадцать. Я плохо соображал.
– С тех пор мало что изменилось, – издевается Кояма и разливает по пиалам дымящийся суп.
Шиге обиженно хмурится и отодвигается от стола.
– Ты отвратно готовишь, – мстительно говорит он.
– А ты слишком много общаешься с Рё, язва, – Кояма облизывает ложку и угрожающе размахивает ею передо лбом Като. Шиге молча утыкается в тарелку чуть ли не с носом, и челка закрывает его глаза.
Кояма давно уже стал продолжением Шиге. Он без слов понимает, когда неизменно вежливый Шиге не хочет разговаривать; несколько раз в год буквально за руку отводит его к стоматологу; ничуть не стесняясь убирается в его кладовке, где, по словам Шиге, собраны важные памятные вещи еще со школы, а по мнению Коямы валяется всякий хлам. И знает о Шиге даже то, что он ему точно не рассказывал. Даже то, что Шиге по уши завяз в Рё.
– Есть шансы, что завтрашней репетиции не будет. Пи опять подбивает клинья к Каме, а поскольку Каме завтра в Токио… Как думаешь, они помирятся? Шиге? – говорит Кояма, когда пауза слишком затягивается. – Что случилось?
Шиге опускает голову на стол, и его плечи подрагивают, как от холода. Кояма надеется, что это так.
– Учи вернулся.
Кояме впервые нечего сказать Шиге. Он неуверенно молчит и еле сдерживается, чтобы не протянуть руку и не дотронуться. Шиге не издает ни звука, только скрючивается на стуле сильнее, занимает теперь еще меньше места. И Кояме хочется набить Нишикидо морду. Потому что любить Шиге – это так просто.
– Шиге…пожалуйста…– умоляющее просит Кояма и тут же нелепо фыркает: – Твоя мама убьет меня за то, что я не сумел о тебе позаботиться.
Шиге нервно дергает плечами и все, что может сейчас сделать Кояма – это пересесть к нему поближе и осторожно обнять его. Шиге поворачивается, утыкаясь головой в живот Коямы и судорожно вцепляется в его футболку.
– Кей, почему я влюбился не в тебя? – от его голоса прямо в живот щекотно, но Кояма терпит. Кояма хочет сказать: давай попробуем. А говорит:
– Потому что я не Рё?
Шиге просыпается вечером следующего дня в своей квартире. Под одеялом маленькая электростанция, но раскрыться – это значит вынырнуть из состояния просветления, когда не существует ничего нелогичного и неправильного. Когда-нибудь он обязательно будет чувствовать себя так всегда.
На идеально белом потолке не за что зацепиться глазу и Шиге опять погружается в полудрему. Он одновременно во всех отрезках своей жизни: ест, наблюдает, смеется. Вот маленький Шиге отказывается учиться читать и мама говорит, что больше не будет сказок на ночь. Шиге не веряще улыбается, но все же косится в сторону ящичка с пластмассовыми буквами. Другой Шиге, лет на пять постарше, заглядывает в окно кухни, делая ужасное лицо, и папа умирает от смеха вместо того, чтобы в страхе убежать. Шиге дуется и слоняется по двору весь обед, пока папа не приходит за ним и не говорит, что в холодильнике есть мороженое. Шиге-джуниор самозабвенно поет перед зеркалом гримерной, трогая волосы тонкими длинными пальцами и сексуально откидывая голову назад, пока не натыкается на насмешливый взгляд одного жуткого выскочки и не сбегает домой, так не и забрав свою сумку. Еще одного Шиге, взрослого и, как ему кажется, умудренного опытом, осторожно берут за руку во время одного из концертов и он пытается не прокричать на весь зал, что он счастлив и что все обязательно будут счастливы. Шиге из прошлого лета задыхается от нежности в объятиях любимого человека, прикасается лбом к его лбу и на глазах слезы, но это совсем не стыдно, потому что по-другому никак и потому что это они.
Звонок в дверь заставляет Шиге придти в себя. Он дотрагивается до своего горячего лба – температура – и через силу тащится открывать. Руки не слушаются: первый замок, второй, цепочка и да, мама, я всегда смотрю в дверной глазок, отстань уже.
– Ты вообще помнишь про репетиции?
Рё.
Он заходит прежде чем Шиге успевает что-то сказать. Что-то сделать. Шиге понятия не имеет, что он мог бы сделать, когда перед глазами все так прыгает, а руки непроизвольно дергаются, чтобы обнять. Когда Шиге отвлекается от самоконтроля, то понимает, что Рё уже в комнате: открывает шкаф, засовывает в сумку его джинсы и свитер. Задумчиво осматривает спальню, остановившись в центре.
- Ты спишь у меня, а ешь у Коямы. Эта квартира тебе не нужна.
Шиге думает, что это слишком, он и так буквально состоит из ложных надежд. Их не убил даже Учи в квартире Рё. Которому Рё наверняка говорил окаэри. Самый верный способ получить ответ – это задать вопрос.
– А…
– Учи. Просто. Переночевал. – Рё осторожно, но твердо вцепляется в плечи Шиге и его руки такие холодные, что у Шиге перехватывает дыхание.
– Кей – трепло.
– Я хочу, чтобы мы разговаривали. Обо всем.
Рё как будто втолковывает это маленькому ребенку и Шиге кажется, что сейчас ему начнут объяснять на пальцах.
– Чтобы ты шел не к Кояме, а ко мне. – Рё слегка трясет Шиге.
– Чтобы ты говорил, чего хочешь, потому что…
– Я хочу. – прерывает его Шиге и Рё удивленно замолкает.
Шиге подходит ближе и наклоняется к Рё. Кладет голову ему на плечо. Так правильно.
– Хочу, чтобы ты говорил мне окаэри, когда я прихожу.
Рё расслабляется. Шиге знает, что он улыбается сейчас.
– Хорошо.